Габриэль всегда был очень сострадательным и мягкосердечным человеком, что часто вынуждало его выставлять напоказ колючки и язвительность. Привязываясь к человеку, он испытывал тяжелые страдания, теряя его, а потому быстро научился отпугивать и отдалять от себя людей. Проявляет свою заботливость поступками, а не словами.
Свою семью Габриэль любил глубоко и неистово. После трагедии его любовь к сыну приняла совершенно извращенную форму, в которой он готов был обречь ребенка на разлуку со всеми своими родными, не объяснив ему ничего, лишь бы тот остался жив.
Сейчас мысль о том, чтобы с кем-то сблизиться ужасает Габриэля по понятным причинам, он привык заигрываться и лгать, скрывая от себя свои собственные чувства. Отвлекаясь от них настолько, чтобы иногда ощущать себя тем, кто смотрит на себя же, как на персонажа кинофильма.
Склонен говорить людям в лицо неприкрытую правду, может быть очень желчен и даже жесток, после сам же страдая от этого.
После трагедии Габриэль стал гораздо жестче и непримиримее как к себе, так и к другим. Остатки юношеского идеализма канули в лету и теперь Холл не верит в искупление или исправление оступившегося человека. Тем не менее испытывает определенную сентиментальность в отношении детей и омег, хотя и не позволяет ей довлеть над собой или определять поступки. Давно не улыбался искренне, его улыбка - скорее дань социальным условностям. Никому и никогда не позволяет жалеть себя, любое проявление жалости хлестко и жестко пресекает на корню. Именно так же ведет себя в ответ на направленную на него агрессию. Сам Габриэль никогда не бывает агрессивен, спокойствием и холодностью усмиряя подобные проявления.
Как начальник Холл никогда не панибратствует с подчиненными, сохраняя здоровую рабочую дистанцию. Не стесняется указать на ошибки или похвалить, руководствуясь врожденным чувством справедливости. Сейчас основной целью своей жизни Габриэль считает стремление сделать мир лучше, очистив его от преступников если не совсем, то настолько, насколько это возможно. Нет, бета не превратился в карающую длань или ночного мстителя, он действует сугубо в рамках закона, но с полнейшей самоотдачей.
Ему удалось пережить случившееся, пусть глубокая душевная боль так и не покинула его и никогда не покинет. Но, как сильная личность, Холл не желает упиваться своими страданиями или тонуть в них. И все же он малодушно запрещает себе думать о своем младшем ребенке, убедив себя, что поступил правильно, отослав его и Ноа так будет лучше, чем под крылом родителя, сутками пропадающего на работе.
Холл весьма методичен и исполнителен, гибок, но никогда не прогибается ради чужого удовлетворения или из опасения перед чужой властью и силой. Бета может постоять за себя и отстоять того, кого считает достойным этих своих усилий. Его нельзя назвать бесстрашным, но угрозы и запугивания не подействуют в полной мере, возможно заставят Габриэля искать иные пути, но не отступить. |
Жизнь Габриэля, как и жизнь всякого, на чьем пути встретилась ужасная трагедия, поделена на «до» и «после».
«До» - история почти обычная, можно сказать рядовая. Со своими сложностями и травмами – куда же без них – но в целом озаренная тем счастьем, которое бывает в жизни не у всякого. От того и жизнь «после», назвать жизнью можно лишь с большой натяжкой.
Габриэль был поздним и потому яростно любимым ребенком в паре омеги и беты. Ему посчастливилось жить в семье достаточно обеспеченной, где родители искренне любили друг друга и были успешны в своем деле. Вот только ожидание ребенка для них растянулось на долгих восемнадцать лет из которых последние три года они надеялись на чадо больше по инерции. Когда омега Леонард сообщил бете Джеймсу о своей беременности – их радость была искренней и полной, но после пришло понимание, что к четвертому десятку их жизнь выстроилась так, что ребенку в ней остается мало места. Леонард был успешным и востребованным дизайнером, а Джеймс владел собственной фирмой и едва ли не половину года был в разъездах, в которых супруг часто его сопровождал. Но с появлением ребенка все должно было измениться.
Не изменилось. Безусловно, в своем чаде родители не чаяли души, но отказаться от комфортных для них условий жизни не смогли. Брать с собой малыша было не слишком удобно, посему поручив Габриэля заботам многочисленных нянек и воспитателей, они наведывались к нему больше как гости, пусть и очень любящие и любимые.
Подобная жизнь очень сильно повлияла на становление личности Габриэля. Будучи по натуре ребенком сострадательным и очень добрым, он умудрился несколько раз за свое короткое детство обжечься, когда драгоценные родители не успевали явиться на такой важный для ребенка праздник как День Рождения или любимый няня вот так запросто уходил в новую семью, даже не навещая Габи после. Так к доброте добавилась замкнутость и опасение – любая привязанность могла причинить боль, так что всех потенциальных кандидатов в близкие друзья или возлюбленные мальчик отгонял повышенной язвительностью и колким языком. Пусть сам и страдал от этого, чего никогда не показывал.
Жизнь его была размеренной и спокойной. Определение пола показало, что Габриэль – бета, что автоматически избавило его от массы проблем, чему он сам был несказанно рад. Учиться ему довелось в частной школе, после которой проблем с колледжем или университетом просто не ожидалось, множество разнообразных курсов, увлечение гимнастикой и бегом, продлившееся всю жизнь - все, чтобы слепить личность успешную и развитую.
Но лет в 15 в Габриэле проснулся бунтующий подросток.
Бунтовал Холл долго и со вкусом. Отрастил длинные волосы, научился играть на гитаре три аккорда и решил уехать в турне, а потом и погибнуть во цвете лет и на пике славы – вот тогда-то и родители и воспитатели поймут, кого они потеряли. Думая об этом, Габи испытывал одновременно и вину и злорадное удовлетворение.
Откровенно говоря, таланта у беты не было никакого, но смазливая мордашка привлекала омег, а неплохой голос солиста их доморощенной «группы» в целом создавал о ней благоприятное впечатление. Неизвестно, сколько бы все это продлилось, если бы не судьбоносная встреча на одном из концертов.
Все было похоже на плохую романтическую комедию с банальным и избитым сюжетом. Габриэль задержался в баре, а уборщик-омега умудрился свалиться при нем в обморок. Как позже выяснилось – голодный. Холл просто не мог поверить, что подобные ситуации случаются в их цивилизованное время, но факт оставался фактом.
Оттащив парня в больницу, Габриэль хотел было чинно удалиться, но задержался, когда выяснилось, что у омеги нет ни то, что страховки, так и числится он как проживающий в каком-то приюте или ночлежке. Да еще и с младенцем на руках. Так и повелось, что Холл стал наведываться в больницу все то время, что Шейн в ней провалялся, втихомолку оплатил счета, а после и вовсе забрал омегу на постоянное проживание к себе. Благо жилплощадь позволяла.
Первые пару месяцев они жили как соседи, разговаривая о пустяках и не пытаясь влезть друг другу в душу. Габриэлю едва исполнилось семнадцать, а вот Шейн был старше на пару лет, но бета искренне чувствовал за него свою ответственность. Твердо, но настойчиво он отказался брать с омеги какую бы то ни было плату за жилье, а потом и вовсе притащил за шкирку домой, когда тот вздумал потихоньку уйти, чтобы «не обременять».
Тогда и состоялся разговор по душам. История Шейна была более чем трагичной – отец задолжал мафии и скоропостижно скончался, папа-омега вынужден был заняться не совсем легальными делами, а следом и сам Шейн со своим старшим братом оказались втянуты в многочисленные аферы. Расплатиться не вышло, куда подевался брат – Шейн не знал, а из-за недееспособности папы весь долг повис на нем самом. Годовалый ребенок, Айзек, оказался последствием насилия, но был так любим Шейном, что и Габриэль не смог смотреть на него с неприязнью.
Этот разговор был той самой поворотной точкой, предопределившей всю дальнейшую судьбу обоих. Габриэль понял, что ради того, чтобы Шейн больше никогда не пытался при нем сдерживать слезы готов свернуть горы, а Шейн согласился разделить свою ношу на двоих.
Если бы между бетой и омегой могла быть истинная пара – они были бы ею. Но у них была любовь, и это было гораздо важнее.
В один вечер Габриэль закрыл дверь в свою прошлую жизнь и открыл путь в новую. Он учился с остервенением человека, у которого появилась цель, он желал для своего омеги лучшей жизни, хотел избавить его от всех связей с прошлым, а после захотел и отомстить тем, кто причинил ему боль.
При поддержке родителей расплатиться с долгами вышло за пару лет. Мистер и Мистер Холл не возражали помочь, после знакомства с приятным, располагающим к себе и уравновешенным омегой, они не чаяли в нем души, да и, глядя на то как изменился их собственный ребенок, они готовы были принять кого угодно.
Руководствуясь своим желанием, Габриэль поступил юридический колледж, после которого намеревался пойти в полицию, когда случилось нечто, что вновь перевернуло его жизнь с ног на голову. Ни бета, ни омега восемнадцати и двадцати лет не ожидали, что в один из дней бледный и взволнованный Шейн со смущенной улыбкой признается, что, кажется, ждет ребенка. Ситуация не то чтобы новая, но зная, сколько его собственные родители пытались завести ребенка, Габриэль был крайне удивлен.
О том, чтобы Шейн делал аборт не могло быть и речи, так что через девять месяцев непростую учебу пришлось совмещать с рождением второго ребенка. Айзека бета считал не иначе как собственным сыном.
Для молодой, теперь уже женатой пары это был непростой период. Если бы не помощь родителей и не глубокая любовь друг к другу, вечный недосып, усталость и учеба вынудили бы Габриэля и Шейна разбежаться. Но все наладилось. Габриэль закончил учебу, а затем и полицейскую академию, получил звание офицера и приступил к работе, мальчишки подросли, и Шейн получил возможность закончить уже свое обучение.
Все рухнуло из-за того, что Габриэль не смог простить и отпустить прошлое. С упорством, достойным лучшего применения, бета принялся копать под тех, кто когда-то поставил Шейна в ужасное положение. Все ниточки вели к Сакра Рейнар, но к кому именно – не ясно. Старшие коллеги, прознав о его интересе, или насмешливо фыркали или отговаривали его, качая головой. Но Габриэль был еще молод и слишком самоуверен, чтобы отступать. Со временем ему удалось добиться скромных, но все же результатов: при его скрытом посредничестве были опубликованы статьи о теневых посредниках мафии, несколько сделок оказалось сорвано, да и пара поставщиков томилась за решеткой. Эти заслуги не были целиком и полностью на совести Габриэля, но он часто уделял расследованиям даже свое личное время. Так и вышло, что на работе он едва ли не ночевал, что не могло не привлечь внимания коллег и начальства. Сначала над бетой посмеивались, но когда его энтузиазм не стал ослабевать даже через год работы в полиции, смешки перешли в первые уважительные взгляды. Габриэль был надежным и исполнительным сотрудником, ему могли доверить прикрывать спину. Он не боялся показывать зубы, если того требовала ситуация, так что попытки ездить на своей шее прерывал на корню.
Конечно же, ему начали поступать угрозы. Для Габриэля это стало показателем того, что он на верном пути. В ослеплении от удач он даже не задумался, что кроме него самого может пострадать кто-то изего близких. Так и произошло.
Дату 23.07.2006 Габриэль не сможет забыть никогда. Это был тот редкий воскресный день, когда он смог выбраться с семьей куда-то. Они давно обещали сводить детей в зоопарк и малышня прогалдела об этом весь вечер и все утро, так что бедные родители совсем измучились. Но Шейн был счастлив, а значит счастлив был и Габриэль. Перед выходом из дома младший, Ноа, внезапно закатил истерику, и бете пришлось задержаться, чтобы успокоить мальчика. Задержаться совсем немного, но именно это спасло им обоим жизнь.
Дожидаясь выходящего супруга с ребенком, Шейн решил завести и подготовить стоящую перед домом машину. За этим последовал взрыв, который Гарбриэль и Ноа застали на половине пути и смогли увидеть, и прочувствовать, на себе. Зрелище было ужасающим и жутким, Шейн и Айзек погибли мгновенно, их просто разорвало на части. Повинуясь инстинкту, Габриэль закрыл Ноа собой, но ударная волна все же швырнула их прочь, вместе с осколками и огнем.
Что было дальше, Габриэль помнил смутно. Его контузило, а в больницу он был доставлен уже без сознания, Ноа повезло чуть больше, но и его травмы были тяжелы для восьмилетнего ребенка. Осколки повредили Габриэлю лицо, руки, шею и грудь, в том числе задев и голосовые связки. Он не стал немым, но повышать голос и говорить длинные речи ему стало не под силу.
Но все эти травмы меркли рядом с осознанием всей глубины своей потери и собственной вины в случившемся. Габриэль отказывался говорить с кем-либо, в том числе со своими родителями, не ходил к сыну и в целом держался только на успокоительных. Врачи беспокоились, что бета наложит на себя руки, но все прекратилось так же резко, как и началось. Работающий с ним психолог отметил значительные улучшения, а после трех месяцев наблюдения подписал разрешение на работу, не обнаружив никаких препятствий для профессиональной деятельности.
Пережив агонию Габриэль принял единственно верное, на тот момент, решение – отослать сына прочь. Как можно дальше, оборвать все связи, чтобы Ноа оказался в безопасности. Так и не показавшись на глаза сыну, Холл поднял все свои связи и истратил все накопления, чтобы в тот же день Ноа оказался далеко за пределами Дизерпула, получил должный уход, а после и лучшее обучение всему, что он захочет. Габриэль так и не признался себе, что отослал младшего сына еще и потому, что тот был как две капли воды похож на Шейна.
С тех пор Габриэль не видел сына и почти никогда не упоминал о нем. Прежняя страница жизни перевернулась, будто бы навсегда унеся с собой все воспоминания о прошлом. Уверенность в безопасности хотя бы Ноа, позволила Холлу сконцентрироваться на работе, вокруг которой и стала вращаться вся его жизнь. Бета не жаждет мести или возмездия, напротив, его единственным желанием является лишь знание. Знание о том, кто стоит за жестокой расправой над невинными душами. С другой стороны, Габриэль признал, что в случившемся большая часть его вины - не умел действовать тоньше, а врожденное чувство справедливости помешало остановиться вовремя. Это знание позволило ему перешагнуть через болезненную, агрессивную одержимость местью, которую он испытывал первые несколько дней.
Теперь Габриэль воспринимает себя, скорее, как инструмент. Как того, в чьих силах сделать мир немного лучше и чище. Он стал заметно осторожнее и методичнее в выполнении своей работы, но в то же время и безжалостнее. Габриэль разучился давать преступникам второй шанс, растеряв юношеский идеализм.
Жесткость, отныне присущая всем действиям и словам беты, редко вызывает желание противоречить ему. Сослуживцы постаравшиеся было окутать бету сочувствием, быстро поняли, что Габриэль не потерпит к себе жалости и бессмысленного измусоливания случившейся трагедии. С тех пор в случившееся в отделе не обсуждают, разве что отмечают, что это серьезно закалило характер Холла.
Через пару лет после трагедии Габриэля повысили в звании и ранге за высокую раскрываемость. Холл умудрялся так педантично следовать букве закона, что адвокаты обвиняемых редко могли действовать, ссылаясь на ошибки и огрехи при сборе улик или вольности в процессе допросов. Габриэль не восприимчив к угрозам и агрессии как со стороны обвиняемых, так и со стороны коллег, если находятся альфы недовольные тем, что оказываются в подчинении у беты. Он пережил самое страшное, вряд ли кто-то сможет задеть его еще больнее.
Еще через пять лет Холл стал главой отдела, к чему стремился с особым упорством. Он не считал, что эта должность может развязать ему руки, напротив, занимая главенствующую позицию он надеется что вверенный ему отдел будет показывать высокую эффективность. Пожалуй умение Габриэля организовывать работу стало одним из решающих при его назначении наряду с умением разглядеть в людях таланты и назначить каждому работу, с которой он справится с большей эффективностью. Несмотря на то, что отдел Габриэль держит в ежовых рукавицах, своих сотрудников он никогда не даст в обиду, за что его определенно уважают.
Теперь, по прошествии десяти лет, когда жизнь Холла вошла в определенное русло, он старается не оглядываться на прошлое. В определенном смысле его жизнь лишена множества красок и превратилась почти в существования, но бету она устраивает. Он надеется, что так все и останется как можно дольше. |
