Изысканный образ Чарли, собравший в себе невероятную красоту, вкупе с легкостью в движениях, некогда привлекал многих, кого он встречал. В детстве и юности он был очаровательным ребенком, с яркими, карими глазами, обрамленными пышными и длинными ресницами и теплой, приветливой улыбкой на пухловатых губах — не детка, а конфетка. Образ жизни, изменившийся впоследствии, кардинально отразился на его внешнем облике: кожа, некогда отличавшаяся бархатистостью, гладкостью и розовым оттенком, постепенно приобрела нездоровую бледность; от нормального соотношения веса и роста мало что осталось, кости да кожа — отчетливо прощупываемая и видная линия позвоночника, выпирающие ключицы, впалые щеки, синяки и мешки под глазами. При росте 167 см нынешний вес Чарли составляет 49 кг.
Он частый гость ближайших Секонд-хендов, так что гардероб его состоит в основном из старой, но приличной для выхода на улицу одежды. Безусловно, ему хотелось бы хорошенько принарядиться и покрасоваться перед сильным полом, но мечты остаются мечтами и отлеживают бока на полках антресоли.
Худое, осунувшееся лицо все еще остается привлекательным в некоторой степени, если над ним хорошенько поработать: нанести слой штукатурки, убирая дефекты кожи уже совсем не юного омеги, однако от легких морщин в уголках глаз и рта избавиться невозможно.
Темные волосы, достаточно тонкие и мягкие, спадают ниже уровня лопаток, но не доходят до поясницы. Обычно собираются в низкий хвост или тонкую косу. Чарли давно пришел к выводу, что распущенные волосы — это не для него, иначе уши просвечиваются сквозь жидкие волосы, и внешне он напоминает себе облезлую крысу.
Волнение и раздражение чаще всего сопровождается тремором рук. Сутулость, опущенные плечи, усталый, глубоко задумчивый взгляд, спрятанные в карманах руки — типичный Чарли на работе или дома. Периодически, когда в его жизни наступает белая полоса и настроение меняется в положительную сторону, лицо словно оживает, сбрасывая с себя слой засохшей краски, становится свежим, приятным, а губы складываются в улыбку. |
Упорство и целеустремленность — вот его стержень. Пожалуй, только благодаря этим качествам своего характера Чарли не опустился на самое дно, оставаясь плавать чуть ближе к поверхности, чтобы периодически выныривать и хватать легкими воздух с жадностью оголодавшего человека.
Вся его жизнь — это борьба и выживание, которые периодически разбавляются приступами острой депрессии, апатии и нытья.
Каким терпением, упорством и силой воли нужно обладать, чтобы раз за разом карабкаться вверх, достигать практически самого верха трудного, тяжелого и скалистого пути, а потом, срываться вниз, падать лицом в грязь и начинать все заново. Возможно, многие, будучи на месте Чарли, давно бы сдались и просто плыли по течению, позволяя затянуть себя в пучину тотальной деградации и самоуничтожения.
Вина за то существование, на которое он обречен, безусловно, лежит на одном единственном человеке, которого Чарли ненавидит всей душой и проклинает едва ли не ежедневно на протяжении более двадцати лет. Чарли вообще относится к тем людям, которые либо совсем не обижаются и никого не винят, либо винят кого угодно, но только не себя.
Однако, несмотря на весь имеющийся у него эгоизм, он готов идти просто на феноменальные жертвы, стремясь обеспечить благополучную жизнь своего единственного отпрыска. Нельзя сказать, что у него получается это достаточно хорошо, насколько хотелось бы. Невежество и определенные обстоятельства все-таки ставят значительные преграды на пути.
Чарли чистоплотен. Чувствует себя комфортно в порядке и чистоте, но бывают исключительные моменты, в которые ему абсолютно плевать, где он спит, во что одет и как в целом выглядит сам и место его обитания.
Чарли скрупулезен. Это заметно по его поведению: в том, как он может машинально поправить предметы на столе, чтобы лежали ровно, в том, как книги расставлены на полках — в четкой последовательности или в определенном порядке; в том, как он с дотошностью относится к своей работе, нацеливаясь на достижение оптимальных показателей, а не довольствуясь посредственными результатами.
Чарли требователен. Особенно по отношению к своему сыну. Буквально каждое утро начинается с перемывания костей безответственного папаши, бросившего их на произвол судьбы, и вбивания в голову четких правил, которые должны соблюдаться: чтобы на столе не валялось ни одной крошки (еще чего, чтобы тараканы жрали нашу еду?!), чтобы грязная посуда не валялась в раковине, чтобы постель была идеально ровно застелена, чтобы учеба была максимально успешной и без прогулов.
Чарли омерзителен. Когда брюзжит с похмелья или просто встав не с той ноги; когда матерится, не соблюдая приличий; когда ведет себя агрессивно, готовый вспылить по любой мелочи из-за внезапно вспыхнувшей раздражительности; когда разлагается морально, абсолютно не следя за своим внешним обликом и предаваясь депрессивному и амебному состоянию.
Чарли зависим. От сына, наркотиков, секса и работы. Это колесо, в котором он бегает, как озабоченная и тупая белка, не понимая тщетности всех своих попыток освободиться. |
«Жизнь — это затяжной прыжок из п...ды в могилу»
Фаина Раневская
Родиться в достаточно богатой семье по меркам Гринхэда, держащей собственные охотничьи угодья и принимающей с удовольствием приезжих туристов, было совсем неплохо. Любознательный, открытый и просто чудесный мальчик Чарли жил и не тужил, а потом понял, что не хочет прозябать в этой «деревне», а достоин чего-то большего.
Дизерпул встретил юного Чарли яркими вывесками, блеском, роскошью и перспективами, когда тому исполнилось восемнадцать лет. Вырвавшись из удушающе скучного быта, опостылевшей природы окраины Гринхэда и родительского контроля, он ощутил полную свободу и легкость. Родители могли позволить себе обеспечить платное обучение единственного сына в самом престижном университете Дизерпула на факультете Юриспруденции, и тот действительно старался не подводить отцов, но в какой-то момент, совершенно распоясавшись и отдалившись от родных, построил связи не с теми людьми.
Ветер вместо мозгов в голове, дурость, бушующие гормоны и одуряющая с в о б о д а, вскружившая голову привязчивому и влюбчивому Чарли, который пытался урвать от жизни самые лучшие куски, — попробовать все, что можно, и получить удовольствие от всего, что можно, — вывели его на сладкую тропинку. А та, в свою очередь, привела к Эштону Куперу — человеку, который сломал жизнь Чарли так же легко, как обычно ломаются под твердыми и сильными пальцами хрупкие птичьи косточки.
Влюбленность и эйфория, затмившая разум и рассудок, не дали Чарли осознать, что им просто попользовались. Он вился вокруг Эштона виноградной лозой, позволял ему многое: принимал его ласки, порой отнюдь не нежные, впервые пробовал «порох» из его рук и терпеливо ждал в периоды игнора, при этом практически не обижаясь. И плевать тогда было Чарли и на успехи Эштона в университете, и на его совсем нелегальную работу на последних курсах обучения — он просто любил его и хотел провести с ним остаток всей своей жизни.
Мечты его разбились на мелкие осколки, когда тест на беременность показал положительный результат. Он помнил, с какой радостью сообщал об этом Эштону, и помнил, с каким лицом встретил эту новость альфа. На него еще никогда столько грязи не выливали. Чарли оказался просто не нужен Куперу, более того — те верность и преданность, которые он хранил, были поставлены под сомнение.
Чарли остался один на один с еще не родившимся ребенком и наркозависимостью (он уже тогда сидел на эфедрине). От той крошечной частички Эштона можно было избавиться, убрать хирургическим путем и выбросить в мусорное ведро окровавленным сгустком плоти. Однако делать этого Чарли не стал: то ли стало жалко, то ли хотел самостоятельно справиться с трудностями назло Куперу, чтобы потом, как-нибудь, он встретил сына и увидел в нем свои черты.
Переехавший пару лет назад в Дизерпул дядя не отказался приютить у себя племянника, когда произошла грандиозная ссора с родителями, а Чарли вылетел из университета, как пробка шампанского из бутылки.
То, как сильно выламывало его на протяжении практически всей беременности, очень трудно передать словами. Дичайший токсикоз сопровождался ломкой. Как он не сорвался и как выдержал — остается загадкой даже для самого Чарли.
Стоит поблагодарить дядю, на шее у которого он сидел на протяжении всей беременности и год после родов. Дядюшка Луи был гораздо терпимее и добродушнее, чем родители, отказавшиеся от глупого сына, вместо того, чтобы как-то помочь. Потраченные деньги на психолога и нарколога, силы и терпение, которые дядя вложил в своего племянника, почти возымели положительный результат.
Чарли, конечно, никогда не кололся — только нюхал и курил. Но даже эта «мелочь», употребляемая нечасто, приклеивала к себе намертво. Наркотики — очень коварная вещь. Сегодня — травка, завтра — соли, а послезавтра — инъекции. Чарли долгое время отрицал собственную зависимость: «Я наркоман? Нет-нет! О чем вы вообще говорите?!». И это было естественно для пострадавшей психики. Однако в глубине души он понимал, что да, он чертов нарик с карапузом на руках, и с этим нужно что-то делать. Помощь дяди, психолога и нарколога позволили постепенно и медленно снова адаптироваться в социуме.
До первой ремиссии.
Доведенный до точки орами и плачем годовалого Алекса, собственной приближающейся течкой и отсутствием дяди, как помощника, который уехал в командировку в другой город, Чарли сорвался. Тот кайф, который он испытывал, нанюхавшись снежинок и переспав с первым попавшимся самцом, передать было невозможно. Его вновь затянуло и засосало в это трясину настолько, что стало плевать, что дома его ждет ребенок — брошенный, голодный, обоссаный и обосранный.
Когда Чарли вернулся домой в отвратительном состоянии, его ждал крайне неприятный разговор, собранная сумка вещей, плачущий ребенок и небольшая сумма денежных средств, позволяющая снять самое дешевое жилье и прокормиться ровно месяц.
Самое дешевое жилье Кэпшоу нашел в квартале для нищих, а вот с работой обстояли дела намного сложнее. Имея неполное образование, дурную медицинскую книжку и не самые положительные справки от психолога, устроиться куда-либо оказалось большой проблемой. В приоритете была работа на дому, чтобы иметь возможность вовремя присмотреть за ребенком. Такая работа все же нашлась, но и имела она далеко не благоприятный характер. Однако жизнь на помойке его совершенно не устраивала. Чарли вознамерился любой ценой добиться существования хотя бы на границе среднего класса. И ему это удалось.
Чарли до сих пор периодически испытывает наплывы угрызения совести — подрастающему Алексу приходилось частенько видеть, как к отцу приходят в гости совершенно незнакомые люди: альфы, беты, омеги.
Чарли не был хорошим отцом, но он все равно пытался воспитывать Александра так, как мог: приучить к порядку, чистоте и добросовестному выполнению своих обязанностей. Он максимально старался скрыть то, каким заработком промышляет, но со временем это становилось сложнее и сложнее. Чарли то собирал волю в кулак и из кожи вон лез, чтобы измениться, стать нормальным человеком, показать сыну, что у них все не так уж и плохо, проявлял ту заботу, на которую был способен, жертвуя самым лучшим; то снова опускался на уровень паршивой бляди.
Не о такой жизни он мечтал. И все обвинения сыпались на Купера, которого Чарли намеренно не забывал. Эта мразь прочно засела в голове Кэпшоу и его сына.
Когда Алекс подрос и пошел в школу, Чарли стал подыскивать неплохо оплачиваемую работу. Устраивался без официального оформления трудовых отношений то комплектовщиком и расфасовщиком, то уборщиком, то гардеробщиком. Если бы не оплата съемных хат и учебы сынишки в университете, периодическое спускание денег на дурь и проблемы с работой, то жили бы они вполне сносно. |
